1105.24092018  Прелюдия Кульминации длилась так долго, что в кулуарах Мадридского Двора стали появляться новые  интриги. Их плели опытные царедворцы. Есть большая опасность что всё останется на кругах своя. Пора уж из Центра перебираться нам на окраину.

Тем более что с края галактики легче стартануть в другие галактики Вселенной.

Тут мы подходим к кульминации изложенных событий.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ САТАРОНТО

КАК ЧЛЕНА ГАЛАКТИЧЕСКОГО СОДРУЖЕСТВА САТАРОНТО ОБЪЯВЛЕН ГАЛАКТИЧЕСКИМ ЦЕНТРОМ КУЛЬТУРЫ ОБИТАЕМОЙ ОЙКУМЕНЫ, ВСЕХ МИРОВ ГАЛАКТИКИ.

Кент Тавру надлежало объявить миру о рождении самого великого государства во Вселенной. Так виделся ему Сатаронто в его мечтах.

Он словно вырос в воплощении тех минут, которые станут самыми великими минутами в Истории Мраморного континента.

Это было 1 декабря 2007 года. Мир запомнит этот день. И его объявят выходным. И каждый год на протяжении последующих тысячелетий эти минуты будут транслироваться на всех каналах всех миров Мироздания ровно в это время – 12 часов пополудни, прерывая все программы ТВ.

Но Кент Тавр всего этого не знал. Он не был видящим каким был его тесть великий и ужасный дон Алонсо.

Может и Алонсо этого не знал. Скорее всего не знал. Поэтому он предоставил великую возможность и славу открывателя и основателя нового государства Сатаронто своему зятю.

Алонсо, его дочь Бренда, Санни, Боби Блек, Штирлиц, Зета Джонс Кренди, Калач Кренди, Малки Женни, Токи и Раммон Адены, Угрюмов, Штофф и еще десятки приглашенных на это событие занимали почетные места лож и просто толпились сзади в надежде быть рядом и попасть в кадры, которыми, по прихоти  Судьбы станут Вечными.

Кент  вышел в огромный зал Большого Шлема последним.

Он прошел сквозь пятерых, которые остановились, сгрудились, загородив узкий проход, словно наткнулись на невидимую стену, в переполненный, нетерпеливо ждущий зал; он прошел через дверцу за барьер и стал лицом к залу почти на том же месте, что и десять минут назад, теперь уже один, но отнюдь не одинокий в обществе, на фоне словно бы вытканных или вышитых золотом на гобелене титанов, ставших вехами возвышения человека: Цезаря и Христа, Бонапарта и Петра, Мазарини и Александра, Чингиза и Талейрана, Уорвика, Марлборо и Эль Карата, Битл Хейвут, генерала Картера и банкира из Сан-Франшизо Антонио, Честера Джона, Уилла Мерфи, принца и епископа Хауфман, нормандца Джексона , дервиша Патрика, заговорщика и хана Анджелы, — гигантов, которые подчиняли, взнуздывали, направляли, а иногда и вели свои бесчисленные орды не ради власти и славы и даже не ради богатства — это было лишь второстепенным и даже несущественным, — но ради человека, чтобы заставить его двигаться в одном направлении ради него самого.

Хоть на какое-то время освободить землю, убрать его с его собственного пути.

   Кент стоял там секунду, другую, третью, не принимая всеобщего внимания, а притягивая его. Так зеркало в темной комнате собирает в себе весь свет, и все остальное становится видимым лишь на его фоне; четыре секунды, пять, шесть не было слышно ни звука, ни вздоха, ни даже дыхания, раздавались лишь золотое журчание часовой цепочки и тонкая, назойливая музыка жемчужины; казалось, он держит в руке, будто воск, замершую в ожидании массу, как скульптор задерживает на миг мягкую, покорную, бесстрастную глину или дирижер занесенную палочку, невесомый блеск которой содержит в себе всю громкую ярость, любовь и страдание.

Затем он поднял руку, ощущая при этом, что весь громадный груз напряжения и внимания сосредоточился на ней, словно на руке фокусника, вынул часы, открыл крышку и, взглянув на стрелки, увидел в матовой вогнутой поверхности крышки, словно в магическом кристалле пророка, тусклое отражение дона Алонсо, который стоял сзади.

 Кристофер Смолл, Боулд, Алонсо (особая тура) , Дейв Олсби, Рокуэлл (нормальный офицер), Ким Колинз, Патрик (пешка с большой попой), Джина Кэпфелл (ферзь), Кальсоне Пью (черный болт), Рокки Феллер  (конь), Уилл Мерфи (конь), Шэн Шу (катук), Хауфман (белый офицер с большой попой), Лобо (конь), Картер (особый белый король), Эль Карат (нормальная пешка), Луиза (ферзь), Майо (катук), Антонию (особая ладья), Вадим (пешка), Луи Олдс (мушкетерская тура), Анджела (ферзь), Мейтс (новый король), Мэри (ферзь), Джексон (белый мушкетерский офицер) и другие. Их сотни.

Тавр наблюдал, как толпа неторопливо бурлит, растекаясь, словно неумолимый, неторопливый поток чернил по скатерти, и думал, что человек обычен и уязвим, когда он поднялся на что-нибудь, что угодно — на коня, трибуну, флагшток или трапецию; что на своих ногах и в движении он ужасен.

Думал с изумлением, приниженностью и гордостью, что страшна не просто его неподвижная масса, какой бы она не была большой и что бы ни делала или собиралась делать, даже не масса в движении на чем-то, когда страшен не он, а то, что движется, страшна масса, движущаяся сама в одном направлении и к одной цели на своих слабых, неуклюже сочлененных ногах и ступнях — не рог Чингиза, не горн Мюрата, тем более не боевой клич Санни, самого известного президента Анчурии из коренных катуков.

Или   золотой голос Цицерона, или трубный глас Бобби Старра, или Джона Брауна, или Дерик Другана, или Гамарро, или Джорджа Беста, а дети, умирающие от жажды среди миражей Месопотамии, дикари, пришедшие в Рим из северных лесов, неся на плечах даже свои дома, сорокалетние мусорщики Моисея и высокие люди с винтовкой или топором и мешком бус, изменившие цвет  расы катуков и иных народов Мраморного континента (и последняя на памяти адвоката особь: ковбой, усеявший весь Запад Анчурии конским навозом и кучами ржавых банок из-под сардин в томате и стертый с лица земли приливом людей с приспособлениями для натяжки проводов и полными карманами скоб).

Думал с гордостью и благоговейным страхом, что человек угрожающ только в движении и опасен только в молчании; не в похоти, не в страстях, не в алчности таится его опасность, а в молчании и задумчивости: в его способности двигаться en mass (в массе перевод Автора с франц.) по собственному побуждению и молчании, в котором он задумывается.

А потом внезапно начинает действовать; и с восторгом, потому что ни кто не знал этого лучше, чем владыки его массовых устремлений, герои, исполины, управлявшие его, бурной деятельностью, они использовали его расточительные силы, взнуздывая и направляя его; так всегда было и всегда будет; одним из мировых исполинов стал в современном Чайкаго бывший велогонщик, его фамилия звучала в устах всего мира как символ, он уже посадил на колеса половину семей континента, через двадцать пять лет посадит половину жителей полушария поодиночке, а через тысячу лишит ног весь человеческий род, как давнее и в то время даже незамеченное движение Космоса превратило моря в континенты и лишило их обитателей жабр.

Но до этого было еще далеко: для этого нужен был покой, и, чтобы добиться его, требовалось ‘обуздать молчание, молчание, во время которого у человека есть время задуматься, а потом действовать, как он верил, что думал, или думал, что верил.

Он подумал: Я ведь не заслужил этого. Не успел. Мне даже не нужно было заслуживать; человек, в своей безграничной и неизмеримой глупости навязал мне это, прежде чем я успел воспротивиться; он закрыл часы, сунул их в жилетный карман, а затем голос, негромкий, вялый, чревовещательный, непонятно откуда взявшийся, словно даже не адвокат, а само окружение, зал, бесплотный воздух вверху, где-то возле или вокруг высящихся темных карнизов, не обратился к людям, а спустился не как звук, а как благословение, как свет на покорные, стойкие, торжествующие головы:

— Леди и джентльмены… — Потом не громче, лишь резко, безапелляционно и отрывисто, словно щелчок игрушечного пистолета или короткого хлыста: Мы стали очевидцами как поднялось невиданное солнце тысячелетнего мира и процветания….

Уф!!!

Пока перерыв. Пивко действует как стимулятор творческого вдохновения. Так как дальше уже иду на спущенных шинах и на отбитых в сторону от балды – тормозах. ПШШШШШШ!!!!

Вставка от Угрюмова:   Далее от балды, судья встает, но ему не дают, колотушкой он отбивается от зрителей – еще, еще, на бис!!!

****А у меня по-прежнему сто тонн обаяния.   10 балов. УУ!!   дальше

***Чем дальше в прошлое, тем легче его судить.    9 балов. УИ!!! дальше.

***Прожить до глубокой старости, искусно лавируя между ловушками обмана, страстей, лени – настоящее искусство. Искусство превращенное в фарс – когда начинаешь дружить при этом с шнапсом. Тогда начинаешь верить в фантомы, которые рождаются в твоей голове.

Вот он – человек со смещенной точкой сборки, с измененным энергетическим телом, человек способный воспринимать иные вибрации и видящий мир другим.

Он сам не понимает сути процессов, которые в нем протекают и Зло идет отсюда. А не от тех, с кем борется Мичиганский Альянс, дон Алонсо, Бренда, Кент Тавр…

Но это тема новой книги, которая появится в 20-х годах.   Мифы Квартирной лиги. Подарочная суперобложка из синего и зеленого бархата  Упс!!! 7 балов. Дальше.

Сенны облагородили эти события. Наполнили их колоритом древних построек.

Шнапс превращает искусство жизни в фарс.

Шнапс создает иллюзию что все доступно, только протяни руку. Тот кто понял что шнапс – самая глубокая иллюзия, самая глубокая ловушка жизни.     опс!   5 баллов. Дальше.

И все равно — это будет фразой дня.          Пшшш! Квик! баллов нет. Судья смылся.

Вот ведь повезло – доставлять удовольствие читателю!  Ладно и это тоже в мою пользу —

Вам повезло,  доставлять удовольствие – моя работа! а в ней я профессионал.

ну как выкрутился???

Я же профи.

Коллекция пленительных оттенков смысла. Ну ка, займемся эквилибриумом.

Да, это реальность,  обутая в керзовые сапоги. Вроде и порядок, защищен. А хочется тапочки.

Эпилог.

Из дневников Пофигейро ноябрь 2010 года

Жаль прерываться но по плану – посещение родителей. А потом продолжим. 11,47 Ого!!!

Пока, пока!

17,06  Инессу проводил и пару часов, надеюсь, у меня есть. Сегодня остались по плану «Путевые заметки 2010»

…Это будет что-то!  Советую почитать….

И полный безоговорочно шокирующий успех. Прошу кланяться, а я пошел. Посетил своих. Удручающее зрелище!!!  Отец вообще только стонет и кряхтит. Ни слова в мой адрес.

Он только сказал – «А, это ты». И все.

 Хроники Семейных мифов.

Мы благодарны читателю. Благодаря ему наш мир меняется. Счастье тебе, рыцарь шоссейных дорог!