1596.01082022  Первые две части Приключения стажера Кони здесь, а третья часть здесь, но потом вмешался Штирлиц и получилось то, что получилось….

—   Кстати, я прочитал второй выпуск № 2 рубрики Питера Драккера. А почему такое странное название «Некоторые компании № 2»?
—   Ну это потому что можно и сокращённо – «НК-2» — вывернулся Автор. Ну откуда он мог знать – почему?
Получилось с одной страницы сколько?

Больше 4-х страниц.

Ого! – это неплохой сюжет, тем более что первая серия уже есть на сайте Детективные агентства
Ох уж эта война!  Не могут договорится – первая серия на одной сайте, вторая серия будет на сайте .

Этот сайт расположен в директории Автора Пофэнтэзи. Закрытый доступ открывается тихо и застенчиво и за небольшую плату.

Ну а что вы хотите?
За информацию сражаются несколько десятков студий, издательств… Кто больше заплатит Автору.
После первой серии стало ясно  что этот детективный сериал способен стать лучшим релизом не только августа 2008 года.

Я попытался спокойным, рассудительным тоном понизить градус нашей всё более накаляющейся беседы. Но все миролюбивые попытки были отбиты с нарастающей яростью пьяного гусара.

Младший партнёр агентства Скунс Сканки проколол своё задание  — не дал условный сигнал, в результате чего Ланс чуть не замерз. Это с одной стороны. Но благодаря его проколу Ланс заработал на вымогательстве и шантаже целый миллион, который госпожа Кэпфелл передала в конверте. Прямо в том же номере, после чего они занялись сексом. До обжорства.
Ланс ликовал и даже не стал строго наказывать Сканки.

Скунс вырос на пороге буквально через мгновение после вызова, но того было достаточно. Его широкая фигура с крепкими покатыми плечами и длинными, беспомощно болтающими, руками, его лицо, исполосованное шрамами не меньше чем морщинами лицо обиженного клиента.
Скунс сделал всего несколько шагов в его сторону и тот отскочил от него, как от пьяного ёжика.
Пьяные ёжики непредсказуемы в своих действиях.
Клиент торговался. Он обещал дать за запись ночного магнитофона уже вдвое больше – две тысячи талеров.
— нет, — повторил Ланс, ощущая как греет карман чек в миллион баксов, — вы не сказали мне что вы её муж.
—  но я уже в разводе, — не унимался он.
—   вы дважды были женаты на этой женщине и где гарантия, что не женитесь в третий раз?
Мужчина уставился в недоумении на Ланса и потом его проняло:
—   вы смотрели Санта-Барбару! Вот в чём дело!
—   нет, — не признался Иго.
— врёте! Это ведь не просто фильм, это же сериал! И там Джина никогда не станет моей женой в третий раз.
— так это в сценарии написано. А вы возьмёте и женитесь. Тем более что это оговорено в контракте – никаких родственных связей.
Вы нарушили условие контракта, вы её муж, хотя и бывший, значит её родственник.
Я не изменю своего решения и ваши деньги мне не нужны. Я принципиальный.

Скунс не дал клиенту ответить на слова Ланса. Шеф подал условный знак и тут уж Скунс постарался – пинок для ускорения прямо к роллс-ройсу, поджидающему его с шофёром в белых перчатках. Да, этот дядя очень богат. Но он никогда не даст ему больше чем дала ему Джина. Ведь пострадает её репутация, а не его.
Ланс безошибочно мог определять интересы своих клиентов. И когда он принимал решение, то уж ни какая сила не могла заставить его изменить.

Маньяка ловить трудно. Ведь отсутствие причинно-следственных связей, любых привязок преступника к месту, времени, другим людям и событиям, вообще к чему-либо, кроме больного сознания, оказавшегося на пути жертвы нелюдя. Неведомо откуда возникшего и неведомо куда канувшего.
Батон уже слушал слова нового клиента об убийстве его жены, когда запищал факс и оттуда стал выползать лист с новой суммой: 5000 талеров. За магнитофонную запись.
Иго скомкал лист и не колеблясь выбросил его в урну.

—  отлично, менты не справляются, а значит, я справлюсь. И саркастически уточнил:
«там где пехота не пройдёт и бронепоезд не промчится, там частный сыщик проползёт и ничего с ним не случится».
Однако Ланс получил хороший аванс на следующий условиях компромисса:
Было предложено считать данную сумму депонированной в мой сейф с условием окончательного расчёта после выполнения работы, правда с условием, что самой работы не будет. Ланс не специализировался на маньяках.
Но аванс принял и даже расписочку написал:    принял на сохранение.

Его клиентом был Джон Пенни. Кто не знает – небезисвестный глава Оклахомской мафии. Состояние лёгкого подпития было ему свойственно так же как цыганкам лёгкая беременность, не мешая ни жить,  ни работать.

Он задумался глубже и путём тяжких мыслительных операций исчислил, что виделись они ему три месяца назад.
В следующем воспоминании он видел себя почему-то на улице, в окружении толпы, запомнилась одна дама. Хотя «запомнилась дама» было сильно сказано. Запомнилось глубокое декольте этой дамы и его попытка пофлиртовать вокруг этого декольте.

Моё вялое одиночное поползновение вокруг этого декольте пофлиртовать было пресечено самим декольте. Он вяло отбивался, нет, лучше по другому — она вяло отбивалась от вялого поползновения, что-то сопела, хлюпала чем-то, лопотало как-то, заплетающимся языком плела и молола всякую чушь. Потом она просто махнула рукой, не взмахнула а именно устало махнула на всё про всё и сказала: я согласна, берите меня всю, какая я есть. Берите, а то пожалеете и пока я раздумывал над этим подарком судьбы ушла на вялым негнущихся ногах, оставив меня перемалывать остатки этих бессмысленных огрызков фраз.

Я не по этой части. Имею в виду принять на грудь, заложить за воротник, плеснуть под жабры, сыграть в литрбол, хлопнуть по рюмашке, заметьте – не я это предложил, дерябнуть, бербалызнуть, остаканится ну и так далее… мой язык стал заплетаться.
Уже несколько месяцев меня заносит в его широкие объятия, после чего я обязательно оказываюсь вдрободан нализавшимся со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вот так и Тантал злоупотребил доверием, собрав компромат на Богов в неформальной обстановке за что был жесточайшим образом наказан неутолимой жаждой.

И за то, что он попёр на Богов исключительно по пьяной лавочке, выбор Божественной кары был не случаен, а вполне иезуитски продуманным, ибо вечная жажда по логике вещей наверняка настигла преступника в момент похмелья, тяжкого похмелья. Бр-р-р-р!!!

В то муторное утро жажда начала меня терзать ещё до пробуждения. В моём предрассветном сне она имела форму, цвет и даже звук. Жаждой было большое жестяное ведро, почерневшее на кострах, мятое и облупленное. Из такого охотники пьют прозрачную, как воздух, ледяную, до ломоты в зубах, родниковую воду.

Первая мысль была: за что я наказан? Вторая мысль была: никогда не буду пить! Третья мысль, вернее соображение, состояло в том, что первые две носят риторический характер и не имеют практического значения.
Отсюда вытекал вывод с последствиями: необходимо встать и попытаться привести себя в порядок. Это конечно потребовало титанических усилий. Но в случае успеха я приобрету больше чем потеряю.    (последняя мысль заставила меня приподняться…).

По опыту мне было известно, что загулявшего Дерека Другана такой дробинкой как телефонное трекание с утра не возьмёшь. Это у них, писателей, впереди целая вечность, а у нас, предпринимателей впереди рабочий день и надо вставать и предпринимать.

Надо было, вопреки неприятным внутренним ощущениям, немедленно стать уверенным в себе, любезным, внимательным, готовым на любые подвиги частным детективом, потому что не уверенным и не готовым к подвигу денег не платят.

Сегодня посетителей было сразу двое.
Сначала в дверях моего офиса появилась небанальных пропорций женщина. Своей конфигурацией она была похожа на известную картину Пикассо «Девочка на шаре».
Даже моя секретарша Ева вытянула шею, пытаясь рассмотреть её получше.
У посетительницы была маленькая головка на узеньких плечиках, постепенно переходящая во всё расширяющийся торс и уж совсем необъятных размеров таз.

Во втором ряду этого спектакля за мощным укрытием дамы маялся тощий облезлый мужчинка с большими залысинами на тыквообразной голове и грустными задумчивыми глазами домашнего животного.

Он лежал неподвижный, огромный, как выбросившийся на сушу кашалот. Лицо его покрывал характерный для симптомов отравления синюшный налёт.

Что-то такое именно про ключи вертелось у меня в башке. Это что-то я тогда потерял, а теперь вновь нащупал и пытался не упустить. Я вёл его осторожно, как рыбак, трепеща, чтобы не сорвалось, подводит зацепившуюся на крючок крупную рыбину к берегу, к сачку.
И едва-едва хвостик прячущейся в глубине мысли мелькнул на поверхности, я ухватил за него и вытащил улов: да, конечно, ключи!

Но сосредоточиться оказалось не так просто. При первой же попытке ревизии, обнаружилось, что мысли, как просыпающаяся из дырявого кармана мелочь, раскатились в разные стороны и собирать их придётся по пыльным, заставленным громоздкими и неудобными предметами углам моей памяти.

По всему выходило, что серьёзных причин гнать даже маленькую волну нет. Все разбежавшиеся монетки подобраны и оказались пустяшными медяками, имеющими как говорится, хождение, но лишённые всякой покупательной способности.
Вот разве что…
Там между полом и рассохшимся плинтусом в дальнем закутке моей памяти…
Что-то блестит раздражающе, какая-то монетка застряла. То ли какая-то мыслишка, то ли воспоминание, некий на первый взгляд невзрачный фрагментик, способный быть может вдруг оживить бессмысленную картину.

Цепляешь его ногтём, ковыряешь подручными средствами – зубочисткой, скрепкой, заколкой для галстука, а он, подлец, всё не даётся. И ты уже потихоньку звереешь, ты готов скрежеща зубами, стамеской, зубилом взломать этот чёртов плинтус вместе с паркетом. И тут оно легко, будто только и ждало, пока разозлит тебя по настоящему, выпрыгивает, выкатывается, выскальзывает наружу. Оп-ля!
Ты его – а он в окошко, окаянный, прыг и нет его!

Он замялся и стало почти отчётливо слышно как в голове у него щёлкают, слегка искрясь, всякие там транзисторы и резисторы, аккумуляторные шлейфы, затем твёрдо закончил: — и ещё пятьдесят, ну а не найдёте…
— вероятно, тут лицо банкира, в переводе на обычную человеческую мимику должно приобрести лукавое выражение, – согласно профессиональной этики вам придётся соблюдать конфиденциальность.

Его лицо словно бы подёрнулось дымкой, жёлтый фонарь расплылся в тумане. Даже голос зазвучал глуше, как будто шёл откуда-то из-за поворота. Хотя сами слова были произнесены твёрдо и даже с нажимом.
— Эо уже не ваша проблема.

…пробормотал он, снова уплывая куда-то лицом, на котором глаз никак не успевал сфокусироваться, как на уходящем в глубь колодца медном пятаке.

Телефонная просьба об аудиенции наткнулась на глухую броню не слишком вежливого отказа. Утончённо-вежливого отказа отменно-вежливого, безукоризненно-вежливого по самурайски-вежливого…

Не помогли некие интригующие намёки и в конце концов пришлось подключить к делу технику. Уже на второй минуте демонстрации веской весьма пикантной аудиозаписи резкости и самоуверенности в голосе Лайнелла Локриджа поубавилось и он согласился на встречу.
Ланцелот умело пользовался компроматом и мог извлечь пользу из этой записи побольше 5 тысяч талеров, предложенных господином из Санта-Барбары. Он умело распознал этого господина, который тогда был с Джиной и теперь оставалось лишь вытащить посаженного на крючок жирного окуня.